увеличить размер
букв и цифр
         
 
 уменьшить размер
букв и цифр
 сбросить
эти настройки 
 
  
 закрыть
страницу 
#Александр Грин
1. Александра Грина «вернули» в камеру тюрьмы

   Высокого худого молодого человека по имени Александр Григорьев полиция арестовала в Севастополе, на Графской пристани, 11 ноября 1903 года. «Меня отвели в участок; из участка ко мне в комнату, сделали обыск, забрали много литературы и препроводили в тюрьму. Никогда не забыть мне режущий сердце звук ключа тюремных ворот, их тяжкий, за спиной, стук… Отведенный в камеру, я предался своему горю в таком отчаянии и исступлении, что бился о стену головой, бросился на пол, в безумии тряс толстую решетку окна», — спустя много лет писал он.

    Севастопольская тюрьма, где Григорьев (впрочем, эта фамилия стояла только в фальшивом паспорте) провел два года, не была самой страшной из всех мест заключения Российской империи. Но для этого человека два года тюрьмы остались самым тягостным воспоминанием. Может быть, его настоящая фамилия — Гриневский — не отзовется узнаванием у многих людей. Она чуть изменилась, когда стали издаваться рассказы и повести, подписанные «Александр Грин». Спустя столетие с лишним писатель «вернулся» в бывшую севастопольскую тюрьму, в камеру-одиночку, где ему пришлось отбывать наказание за попытку побега. Туда, где было столько выстрадано и передумано, где в наказание лишали единственной радости — книг, чернил и бумаги. Небольшой музей, посвященный Александру Грину, третий по счету, открылся в Севастополе, в здании бывшей тюрьмы, где прошли два несвободных года его жизни. Настоящую тюрьму на 118 мест — с церковью, больницей, школой грамотности, мастерскими, прачечной и пищеблоком — в Севастополе закончили строить только в конце 1898 года. И власти закрытого военного города гордились ею — точно так же, как и другими современными зданиями.

Эсер Гриневский

    Конечно, тогда люди взрослели раньше. Но и среди ровесников молодой Александр Гриневский смотрелся много старше — то ли из-за пышных усов, какие любили носить мастеровые и нижние военные чины, то ли из-за особенного, заметного даже на фотографиях усталого взгляда. Странно звучит, но среди социалистов-революционеров — «кровавых романтиков», не жалеющих ни себя, ни других, — он обрел какое-то постоянство и равновесие. Потому что прежние годы, с 15 лет, когда он ушел из дома, были наполнены голодом и скитаниями. Гриневский работал матросом, грузчиком, банщиком, писцом, дровосеком, сплавщиком в рыбачьей артели, искал золото за Уралом. Наверняка и в солдаты пошел от отчаяния — были хотя бы обеспечены бесплатная еда и крыша над головой, но не думал, что настолько душа не будет лежать к муштре и необходимости подчиняться. Литература, распространявшаяся эсерами среди солдат, зажгла в душе Александра Гриневского новую надежду, и он дезертировал, став человеком вне закона. Отныне партия обеспечивала ему безопасность, давала деньги на жизнь, но и потребовала отдачи. Беглый солдат не горел желанием красиво погибнуть от взрыва самодельной бомбы, бросившись под колеса кареты высокопоставленного царева слуги. Использовать его, выяснилось, можно только как агитатора. А убеждать и разговаривать с простыми людьми Гриневский умел.

   «В Севастополе Грин проработал неполных два месяца, — говорит создатель музейной экспозиции в бывшей севастопольской тюрьме, член Национального союза художников Украины Владимир Адеев. — Его опекала один из лидеров эсеровского движения Екатерина Бибергаль, которую за революционную деятельность выслали из Петербурга… в Севастополь под надзор полиции. Она Гриневского встретила, познакомила с местными товарищами».
    Будущий писатель снял полуподвальную комнатушку в доме №6 на улице Театральной (нынешняя ул. Петра Шмидта). Там не было даже кровати, спать приходилось на брошенном на пол матрасе. Квартирная хозяйка Неведрова, как того требовали севастопольские власти, снесла в полицию паспорт жильца и заявила, что у нее остановился молодой человек, который собирается искать работу «по письменной части». Был он угрюм и неразговорчив, иногда к нему заходили знакомые — «пили чай и долго беседовали». Именно в этой комнатушке после ареста эсера-агитатора Григорьева полиция нашла нелегальную литературу.

Дорогая цена

    Он любил одиночество, но замкнутое пространство давило и мучило. Владимир Адеев, основательно изучивший историю севастопольской тюрьмы, считает, что условия в ней были даже получше тех, в которых приходилось выживать Александру Грину. Кормили здесь хорошо, днем камеры тех, кто содержался на обычном, нестрогом режиме, были открыты, можно было ходить по коридору, заходить «в гости». Желающие гуляли во дворе, работали в мастерских, посещали церковь. «Меры физического воздействия к политическим тогда еще было запрещено применять, — поясняет Владимир Адеев. — За это даже снимали с должностей начальников тюрем. А Грин мог сам… выбирать соседей, просить надзирателя поместить к нему в камеру новых людей, с которыми интересно поговорить».
    Один из тюремных служителей доставлял заключенным весточки с воли, в одной из таких записочек Грин прочитал о готовящемся для него побеге. Вызволить его планировала Екатерина Бибергаль: через стену собирались перебросить веревку, на улице ждал экипаж, а у моря — судно, которое должно было увезти беглеца в Болгарию. Но судьба, которая будто постоянно подставляла подножку, а потом давала возможность подняться, распорядилась по-своему. В назначенный день
    на крыльцо тюрьмы вышел помощник смотрителя и обратил внимание на заключенного, который проявлял все признаки сильного волнения: озирался, перебегал из одного места в другое, явно чего-то ждал. А тут появилась веревка, Грин стал карабкаться по ней и услышал предупреждение: открываем огонь! Побег не удался.
    Цена за свободу будущего писателя оказалась еще выше. После царского манифеста 1905 года, когда выпускали из тюрем политических, Гриневский остался в камере — над ним висело обвинение в дезертирстве, и в знак солидарности еще несколько товарищей по борьбе отказались выйти на волю. У тюрьмы собралась демонстрация, севастопольцы требовали освободить всех политических, при разгоне стихийного митинга были убиты 8 человек и ранены более 50. О волнениях в Севастополе доложили царю, в итоге появился новый документ, даровавший свободу в числе прочих и беглому солдату.

Алые паруса

    Владимиру Адееву было года три, когда он впервые увидел ожившую сказку: модель парусника, которую ребята несли к морю. А вскоре его отца, офицера, перевели в Севастополь, и мальчик проводил долгие часы на берегу бухты, глядя на корабли. Они казались ему игрушечными, и он думал, что по палубе бегают и выполняют команды такие же крохотные человечки. Шлюпки, отчаливавшие от кораблей, тоже были маленькими — как же получалось, что они вырастали на глазах и из них выходили большие дядьки? Мальчик уже в шесть лет понял, что хочет рисовать и… строить корабли. И он добился своего, стал живописцем, графиком, худмакетчиком судов. Случайно или нет, но первый его кораблик, собранный в детстве, был с алыми парусами. Владимир Адеев тогда еще не знал, что уже прикоснулся к одной из страничек странной и нелегкой судьбы Александра Грина. Служебная квартира, куда семья въехала в 1953 году, находилась на территории действующей тюрьмы, в которой когда-то сидел эсер Гриневский. Тюрьму закроют через несколько лет, пройдет еще немного времени — и Владимиру в руки попадет двухтомник Александра Грина. А вместе с ним — целая страна с волшебными городами и их удивительными жителями, которые оживали в рисунках Владимира Адеева. «Такое впечатление, что моя жизнь оказалась переплетенной с Грином, — делится он. — Я даже не удивился, когда в день моего призыва в армию увидел рядом с собой на скамейке забытую кем-то книгу. Конечно, это был Грин, «Фанданго», я эту книгу храню до сих пор». В армии он нарисовал множество иллюстраций к романам и рассказам Грина — просто так, для себя. В 1979 году их вместе с другими работами севастопольцы увидели на персональной выставке Владимира Адеева.
    Когда началась новая жизнь для помещений бывшей городской тюрьмы, одно из них передали городу, и у Владимира Адеева поинтересовались: не хотите ли создать здесь музей Грина? Он выбрал одну из камер-одиночек (в остальных разместились офисы) — и закипела работа. Правда, в один прекрасный день Владимир Васильевич с ужасом увидел в камере… законченный евроремонт, исчезли тюремная койка, старая дверь с глазком — рабочие «хотели как лучше». Но он надеется, что со временем вернет музею утраченный колорит. Но здесь есть на что посмотреть, собраны копии многих документов, имевших отношение к севастопольскому прошлому Грина, немало интересных экспонатов, много работ самого Владимира Васильевича, в том числе и портрет Грина. Соавтором эскизов, оказавшим большую помощь в поиске и подборе документов, стала ведущий научный сотрудник Национального музея героической обороны и освобождения Севастополя Ольга Завгородняя.

   Главное украшение музея — карта Севастополя и окрестностей, занимающая стены. Только названия на ней непривычные, из разных гриновских произведений. Писатель описывал в книгах реальные места города, наделяя их новыми именами. Например, Лисский маяк в реальности Херсонесский, Сигнальный холм — Корабельная сторона, Община голубых братьев — Климентьевский монастырь, форт Циклоп — один из севастопольских бастионов. Это целая география от Грина, просто удивительно, как он успел прочувствовать и увидеть Севастополь за то короткое время, что был здесь. А один из уголков города давно уже называют Гринландией — этот кусочек берега со старыми домиками будто выпал из книги. И ничего удивительного, если здесь снова появится Ассоль, дождавшаяся своего капитана под алыми парусами.

2. Фотоальбом экспонатов
3. Севастопольская тюрьма

  Не только туристы, но и многие севастопольцы, пробегая по центру города, даже не догадываются, что здесь когда-то была тюрьма. Само здание сохранилось: там теперь – офисный центр.
  При реконструкции здания одну подвальную одиночную камеру, заброшенную с царских времен, с ржавыми, но целёхонькими дореволюционными кандалами и кроватью отдали Национальному музею обороны и освобождения Севастополя. И среди бутиков, автомоек и офисов появился… четвертый в России музей Александра Грина. Будущий писатель, а тогда эсер Александр Гриневский просидел здесь два года — с 1903 по 1904-й. 
Несколько слов, первым делом, о Севастопольской тюрьме, бывшей теперь тюрьме. Как и всякий острог, она примечательна именами людей, посетивших ее застенки. Построили тюрьму еще при царе-батюшке, в 1898 году. Освятили, как полагается, и запустили в камеры уголовный элемент, а с ними и политических. Чтобы братия эта не изнывала от безделья, при тюрьме имелись мастерские: слесарная, кузнечная, портняжная, сапожная и даже переплетная. Хотите трудиться, господа заключенные, – пожалуйста; учиться – опять же никаких проблем, была для заключенных здесь и школа грамоты; а Богу молиться – и тут все удобства – домовая церковь Св. Николая внутри «периметра». Одним словом, грех не побывать тогда можно было в севастопольском «законном доме».

И кто же в нем находился? Имена весьма знатные. В годы предреволюционных бурь – член РСДРП В.А. Антонов-Овсеенко, эсер Б.В. Савинков и его коллега по партии А.С. Гриневский (ставший впоследствии писателем Александром Грином – к нему мы вернемся несколько ниже). В годы революции в Севастопольскую тюрьму был заключен поэт И.Л. Сельвинский, а во время гражданской войны, при белых – большевики-партийцы и попавшие в плен красноармейцы.

Расправлявшие с местными подпольщиками белые посадили в тюрьму, кроме них, а затем расстреляли первого председателя Курултая муфтия Челебиева. Когда началась Великая Отечественная война и Севастополь захватили немцы, они приспособили тюрьму под лазарет для советских военнопленных, мало чем отличавшийся от концлагеря, как отмечают историки. А после освобождения Севастополя тюрьму заселили немецкие, естественно, военнопленные, а с ними и командующий их 17-й армией генерал-полковник Э. Енеке.

После войны тюрьму отдали под мастерские по ремонту электрооборудования, а когда наступила перестройка и надо было что-то кому-то продавать, – бывшую Севастопольскую тюрьму с рук на руки передали (за определенную, конечно, сумму) коммерсантам. Теперь эта тюрьма вовсе и не тюрьма, а так называемый «Новый бульвар».
Толстосумы разломали забор, окружавший когда-то острог, тюрьму евроотремонтировали, в камерах навели лоск и запустили в них не заключенных, а вполне респектабельных, пониже себя рангом, предпринимателей. И теперь «Новый бульвар» представляет собой весьма современный, небольшой такой микрорайончик, заполненный автомойками, бутиками и офисами. Но одну из тюремных камер владельцы «Нового бульвара», отдадим им должное, передали энтузиастам. В этой камере, сказали они, содержался когда-то писатель Грин, мы знаем, что все его любят, так превратите же эту камеру в музей! И такой энтузиаст нашелся — зовут его Владимир Адеев, он художник, член Союза художников Украины, если уж полностью представлять его.

– Я полюбил Грина, когда учился в Севастопольской «художке» (так в Севастополе называют Художественную школу, – Б.Б.) и было это в 62 году, рассказывает Адеев. – Особенно поразила меня одна гриновская строчка, в которой он говорит, что всё, что написано писателем, имеет образ или служит этому образу. Так и в природе – всё, что в ней есть, всё, что существует и что мы видим, имеет свой образ или подчиняется общему плану какого-то образа. После этого я понял, как надо писать картины. На полотне не должно быть случайного дерева или камня – каждый из этих предметов несет, повторяю, в себе образ, какой он – положительный или отрицательный, это уже второй вопрос, но на картине важен любой предмет.

Вместе с Адеевым я нахожусь в «Музейной комнате А.С. Грина в бывшей Севастопольской тюрьме», и он рассказывает историю ее создания.

– Однажды мне позвонили и сказали: «Приходи в тюрьму, здесь одну камеру передают городу, сделай из нее музей Грина». Я пришел в тюрьму вместе со своими единомышленниками, такими же, как и я, любителями истории, и мы выбрали камеру…

– Так что, может быть, это и не та камера, в которой находился Грин?

– Мы точно знаем, что Александр Гриневский сидел в одной из камер подвального этажа тюрьмы, он сам об этом писал в своих воспоминаниях. Писал, что окно его камеры было на одном уровне с землей. С этой стороны тюремного коридора три камеры, их окна едва возвышаются над землей, окна же камер с другой стороны коридора намного выше земли. Так что, скорее всего, будущий писатель действительно сидел именно в этой камере…

– И сколько же времени ты трудился над этим музеем?

– Год с небольшим. Сам сделал эскизы, сам сделал стенды и музейные витрины, сам подобрал фотографии и, какие нашел, экспонаты…

Осматриваю «Музейную комнату А.С. Грина». Небольшая такая, какой и должна быть в тюрьме, камера. Стены покрыты росписью – это карта фантастической страны «Гринландия», придуманная Александром Грином. Вижу города – Лисс, Зурбаган, Покет, Тух. Окружают «Гринландию» моря и океаны. На стене – стенды с фотографиями и любопытными цитатами. Вот одна из них, принадлежащая некоей С.И. Неведровой: «22 сентября 1903 года ко мне в квартиру зашел незнакомый мне человек и попросил отдать ему в наем комнату. … Звали его Александром Степановичем Григорьевым. Был он неразговорчивым, жил тихо и скромно, ежедневно уходил с утра, часов в 8 из дому и возвращался большей частью часов в 11 вечера».

С.И. Неведрова была хозяйкой того самого дома, где осенью 1903 года снимал комнату А.С. Гриневский, эсер, приехавший в Севастополь, чтобы вести здесь революционную деятельность. До этого, заметим, будущий Грин поступил на воинскую службу рядовым, это было в феврале 1802 года, в Пензе, где один из сослуживцев привил ему революционные идеи. А.С. Гриневский стал членом партии социал-революционеров. Потом он совершал побеги из армии, неоднократно наказывался за это, содержался на хлебе и воде. Потом он, в очередной раз покинув воинскую часть и исчезнув с поля зрения царских сыскарей, прибился к эсерам, чтобы стать террористом.


Эсеры поняли, что к такого рода деятельности А.С. Гриневский не пригоден и определили его в ячейку революционных агитаторов. С этой целью и забросили его в Севастополь. После поселения в доме у С.И. Неведровой первый дни А.С. Гриневский бродил по городу, знакомился с улицами, расположением воинских частей. Местные эсеры прозвали его «Долговязым» и поручили вести революционную агитацию среди матросов и солдат на Малаховом кургане, на кладбищах и в казармах.

Естественно, царская охранка не дремала. 11 ноября 1903 года «Долговязого» арестовали и заключили в Севастопольскую тюрьму. Из этой тюрьмы, успев сделать в ней наброски своих первых рассказов, будущий писатель делал попытку совершить побег. Опять неудача. (Можно сделать предположение, что А.С. Гриневский, видевший жизнь исключительно в романтических тонах, не имел способностей ни к службе в армии, ни к революционной деятельности, ни к пребыванию в тюрьме.) В 1905 году 24 октября он был амнистирован и в декабре того же года уехал в Петроград, где опять попал под надзор полиции. Потом грянула революция, потом была служба в армии, на этот раз в Красной, сыпной тиф, освобождение от службы, первые публикации его рассказов, женитьба на Н.Н. Коротковой, переезд в Крым, поселение сначала в Феодосии, а затем в Старом Крыму, неустанная литературная работа, выход в свет романов «Блистающий мир», «Золотая цепь», «Дорога никуда»… В октябре 1932 года Александра Грина не стало, и похоронили его, как известно, в Старом Крыму.

«Вот вещи, которыми мог пользоваться Грин, – тарелки, ложки, предметы житейского обихода. Эти предметы еще тех, дореволюционных времен», – показывает мне экспонаты музея Адеев. Вижу в музейных витринах иллюстрации к гриновским произведениям, в том числе и фотокопии иллюстраций, выполненных Надей Рушевой. В углу камеры – икона Св. Николая Угодника, покровителя моряков и корабельный фонарь. Пониже – марсельская черепица, которой в дореволюционное время покрывали крыши севастопольских домов, штуцерная пуля.

«Такой же пулей, – поясняет Владимир, – был убит один из героев прозы Грина». А вот на витрине пачка сигарет «Зiрка». «Крайне необычный экспонат», – заостряет мое внимание Агеев. По его словам, рабочие, делавшие евроремонт в камере Грина, нашли эти сигареты, запрятанные между камней, в стене камеры. Сигареты «Зiрка» выпускались Феодосийской фабрикой табачных изделий в 1959 году, и курил их в тюрьме, по всей видимости, какой-нибудь затворник советских времен… А почему слово «Зiрка» так написано? – Владимир поясняет, что было время, когда Крым ненадолго стал украинским. Тогда, в 50-х годах, ненадолго…

Я поднимаю взор. Под сводами камеры – некое подобие снастей парусного корабля и прообраз Алых парусов – узкие такие, аккуратно выкроенные лоскуты красного цвета. На одной из стен – портрет Александра Грина работы самого Владимира Адеева, а рядом – зарешеченное тюремное окно…

Вот такая она, «Музейная комната А.С. Грина в бывшей Севастопольской тюрьме». И создал ее Владимир Адеев. Сам. Без всяких средств. За свои кровные. По собственному, как говорят в таких случаях, почину.

– А деньги тебе вернули?

– Вернули деньги, которые я затратил на изготовление музейных витрин. Остальные – нет.

Это обстоятельство Владимира, похожее, совсем не огорчает. Он просто любит Грина, безумно любит его повести и рассказы, помешан, как иногда говорят, на творчестве этого писателя.

В тот день, когда я пришел поглядеть на «Музейную комнату А.С. Грина», севастопольские почитатели таланта писателя-романтика отмечали первую годовщину образования посвященного ему музея и 131 год со дня рождения писателя. Энтузиасты посетили сам музей, побеседовали с Адеевым, после чего вышли на улицу и возложили цветы к мемориальной доске, укрепленной на здании бывшей Севастопольской тюрьмы. Мемориальная доска гласит, что здесь в 1903-1905 гг. находился в заключении А.С. Гриневский, он же – писатель Александр Грин.


Давайте еще немного поговорим о Владимире Адееве. Итак, он создал гриновский музей, а кто же в нем проводит экскурсии? Оказывается, что сам Владимир и работает в этом музее экскурсоводом. Один раз в неделю, по вторникам, приходит он, как на службу, в бывшую тюремную камеру Александра Грина и с 11-ти до 16-ти обслуживает посетителей, рассказывает им о писателе, о том, как он оказался в тюрьме, и о том, что он здесь делал, над набросками каких рассказов работал («Маленький капитан» и «В Италию»). Вход в музей бесплатный. «Кто же посещает его?», – спрашиваю я. В основном россияне, говорит Адеев, они находят информацию о музее в Интернете, потому и приходят сюда. Немало и детей посещают «Музейную комнату А.С. Грина», отмечает бескорыстный экскурсовод. Уж кому-кому, а им Адеев особенно рад, говорит, что после посещения его музея дети начинают интересоваться творчеством Грина, читать его рассказы.

Напомним читателям «Крымского эха», что в Крыму есть и другие музеи, посвященные писателю А. Грину, – Мемориальный музей А.С. Грина в Старом Крыму, где жил свои последние годы писатель, и Феодосийский литературно-мемориальный музей А.С. Грина. Что касается феодосийцев, то с работниками их музея Адеев активно сотрудничает. Они его, как сказал Владимир, «активно поддерживают». В фондах их музея, по словам художника, находится около полусотни его графических и живописных работ, посвященных А. Грину.

…Итак, штатных экскурсоводов в севастопольской «Музейной комнате А.С. Грина» нет. Экскурсоводом работает сам Адеев. Работает без всякой зарплаты. Но он не только экскурсовод «тюремного» музея. Он, по его выражению, «один в нескольких лицах»: он еще завхоз и уборщик помещения. Согласимся, что в нынешние времена звучит это как-то странновато. Но для Владимира Адеева ничего странного в этом нет. Он просто любит прозу Грина и всё. И у него большие планы на будущее – расширять созданный им музей. Говорит, что он уже дал в соответствующую инстанцию заявку, ожидает теперь, когда под «гриновскую тему» передадут ему и другие камеры бывшей тюрьмы. Владельцы «Нового бульвара», вроде, не против этого. Спрашивается – почему не против?

Возможно, ответом будут слова, сказанные во время интервью самим Владимиром Адеевым: «Я расписал камеру Грина страной «Гринландия», потому что это – страна мечты, а страна мечты для каждого узника одинакова. У Грина эта страна мечты была такой, у других узников Севастопольской тюрьмы, например, у Сельвинского, – другой, но у всех у них была своя мечта – мечта о свободе…» То ли в шутку, то ли всерьез, Бог его знает, – это он про коммерсантов, что ли, которые обосновались в Севастопольской тюрьме, говорит так?

Автор: Борис БРОНЕВОЙ          
по материалам: Информационно аналитической газеты "Крымское Эхо"